Мешок золота

Петр ЗЛЫГОСТЕВ • 20 мая 2018
Несколько лет назад старенькая тетя Нюра, вдова вятского столяра-краснодеревщика, ныне уже покойная, с горьким юмором рассказала мне о возвращении своего израненного мужа с Отечественной войны. Можно представить, с каким нетерпением ждала она его все четыре года.

    И вот он приехал домой. Прямо из побежденной Германии. И не с пустыми руками, а с тяжелым мешком.

    — Поставил Вася мешок в угол и говорит: «Вот, Нюра, германское золото. Теперь заживем». Я прямо-таки ахнула: неуж золото? Но переспросить, а тем более заглянуть в мешок постеснялась: ведь поженились мы перед самой войной и были еще как бы молодоженами... Прошел вечер, прошла ночь, а наутро я не выдержала. Встала, • Вася еще спал, подкралась к мешку, развязала... И что? Оказались там разные рубанки да фуганки. Поначалу обиделась на Васю: нашел золото! Другие фронтовики то сукно, то кожу, то часы везли, а он — какие-то деревяшки... Потом поняла. Инструмент-то вправду золотым оказался—и кормил, и поил нас долгие годы. До последнего дня, пока не умер, работал мой Вася столяром, сколь мебели понаделал — не сосчитать.

    — А инструменты сохранились?

    — Куды там! — махнула рукой тетя Нюра,— Один попросит, другой, вот и растащили...

    Жаль, подумал я. Бывалые инструменты — что люди: о многом рассказать могут.

    Помню свой первый (и, кстати, единственный) рубанок, который сделал сам, своими руками. Был я тогда совсем мал, лет двенадцати, и жил «в людях», то есть отдан был на обучение в дом одного столяра из соседнего села (в пятидесятые годы такое еще практиковалось). Чуть-чуть научив строгать и работать долотом, учитель выдал мне сухое кленовое полено и сказал:

    — Сделаешь рубанок, будет твой.

    Это звучало как поощрение, потому что клен в наших местах не растет и взять его было негде.

    Рубанок я мастерил почти всю зиму. Конечно, для взрослого это на день-два работы, а для мальчишки? И сколько сразу требуется навыков! Надо уметь и пилить, и строгать, и долбить. Главное — долбить. Клен твердый, как кость, а гнездо (леток) для ножа сложного профиля, да надо соблюсти угол... В общем, задача была непростая. И я все-таки осилил ее. Мой (собственный!) рубанок неплохо строгал. И с его помощью я соорудил две оконные рамы, которые привез на санках домой, и мама, увидев их, заплакала... Но это уже особый рассказ — не столько о плотницком деле, сколько о жизни вообще.

    Итак, рубанки-фуганки. Их общее название — струги.

    Когда встречаешь человека, который не знает, чем отличается фуганок от рубанка, удивляешься: чего тут не знать-то? Ведь фуганок — это всего лишь очень длинный рубанок. А длинным он делается для того, чтобы строгал как можно ровнее. Особенная длина не позволяет фуганку кланяться каждой ямке на поверхности древесины, он их минует сверху, а вот бугорки состругивает. Поэтому сначала фуганок издает короткие звуки — вшик-вшик! (это срезаются бугорки), — а затем слышится сплошное ровное шипение — вшшшшшик! Значит, все, дело сделано.

    Каждый инструмент, надо сказать, имеет свой голос. И по тому, как этот голос звучит — чисто, с хрипотцой или, что совсем плохо, с натужным кашлем,— можно сразу определить здоровье того или иного струга.

    Самый боевой, задиристый норов, что выражается и в голосе, у шерхебеля. Этот струг предназначен для грубой первичной обработки древесины. Ему нипочем любые шероховатости, неровности, сучки и прочие препятствия. Его рабочий орган — нож — представляет собой, по существу, стамеску с лезвием округлой формы. Поэтому шерхебелем можно строгать не только вдоль, но и поперек волокон. В некоторых случаях это может ускорить работу.

    Хороший рубанок издает своего рода свист. Не тот свист, от которого закладывает уши, а свист приятный, радующий.

    А вот еще струг под звучным названием зензубель (им выбирают четверти, фальцы). Этот инструмент строгает с какой-то звонкой злостью, с удалью молодой собачонки.

    Или двухкорпусный шпунтубель. Он используется для выборки пазов-шпунтов (например, при изготовлении дверей). Шпунтубель серьезен, медлителен и осторожен. Во время работы он недовольно урчит, как бы сомневаясь: а хорошо ли его настроили, правильно ли им действуют.

    Калевки. Они бывают самые разные и предназначены для профильной обработки деталей. Лезвия их ножей имеют сложную форму. Это довольно капризные создания. К каждой из калевок надо уметь приноровиться. Но если приноровишься, получишь истинное удовольствие — то, что можно сделать калевкой, нельзя сделать ничем другим.

    Существуют струги узкоспециального назначения. Например, галтель — для выборки различных желобков, штап — для образования закруглений на кромках деталей, горбач — для строгания вогнутых или выпуклых поверхностей, торцовый рубанок — назначение его ясно из названия, и так далее. Иметь их в каждом хозяйстве совсем не обязательно.

    Сейчас промышленность выпускает универсальные стальные струги с набором разных ножей. Их можно использовать и как простые рубанки, и как шерхебели, и как зензубели... При достаточной сноровке они работают ничуть не хуже традиционных деревянных, но есть у них, на мой взгляд, один общий недостаток — они не «поют». Цельнометаллический корпус такого струга гасит, мнет, глушит голос ножа. Поэтому если у вас нет изящного, ловкого, легкого деревянного рубанка с хорошо присаженной и наточенной железкой, то вы никогда не испытаете истинного наслаждения от столярно-плотницкого труда. Ибо именно строгание древесины доставляет почему-то наибольшую радость не только взрослым, но и детям. Может быть, потому, что из рубанка вьется тонкая пахучая стружка? Или потому, что теплый проструганный участок дерева хочется погладить рукой? Или от того и другого вместе?

    Основа основ, сердце любого струга — нож, или, по-другому, железка (железко). Нож делается из стали, которая хорошо держит остроту лезвия. Это очень важно, так как некоторые сучки в сухой древесине бывают тверды, как кремень, и представляют для слабой железки смертельную опасность.

    Затачивают рубаночные ножи, как и топоры, на круглом водяном точиле, держа острием навстречу вращению камня. Никаких «уклонов» и «завальцовок» не допускается. Фаска должна быть абсолютно плоской. Правиль-

    ность заточки проверяют шаблоном и угольником. После обработки на точиле лезвие «доводят» на тонком, смоченном водой оселке. Хорошо отполированная фаска есть не что иное, как узенькая полоска зеркала.

    Теперь железку надо вставить в корпус струга. Из щели подошвы лезвие должно выступать ровно, то есть без малейшего наклона, и на столько, на сколько тонко вы хотите строгать. Обычно его выпускают на расстояние от 0,1 до 2—3 миллиметров. У шерхебеля, естественно, нож выступает наиболее сильно, а вот у фуганка, наоборот, на толщину волоса.

    Нож по всей длине гнезда струга должен быть крепко зажат клином. Иначе возникнет вибрация и струг «захрипит».

    Ну, вот и все, можно строгать. Навык этой работы приобрести несложно, надо лишь добиться, чтобы струг шел по древесине ровно, без наклона, толкать его следует без рывков, дерганий. Следите, чтобы струг не заваливался ни в начале, ни в конце заготовки,— для этого надо соответственно менять место наибольшего нажима на инструмент.

    Имейте в виду, что струг строгает только в одну сторону, поэтому при возвращении назад его лучше всего приподнимать или в крайнем случае тянуть, совершенно не нажимая. Если не соблюдать это правило, нож быстро затупится, а вы потеряете уйму времени на его заточку.

    Несомненно, лучшие в мире строгальщики — японцы. Как русские достигли совершенства в искусстве владения топором, так японцы научились обрабатывать древесину максимально гладко.

    В этом я убедился лично, попав во время поездки по Японии в национальный ресторан в древней столице этой страны — городе Киото. Нас посадили по-японски за низенькие столики и стали угощать своеобразными кушаньями. Устав от необычной позы, я поднял глаза вверх, как бы ища там поддержки, и увидел... потолок. Он состоял из широких строганых досок, отделенных друг от друга на толщину пальца. Но какие это были доски! Идеально гладкие, ровные, чистые (будто их строгали только что), светящиеся каким-то теплым матовым блеском... Причем все доски, абсолютно одинаковые по размеру, были по-своему индивидуальны, рисунок древесины каждой доски был неповторимо оригинален. Но это несходство обнаруживалось лишь при внимательном рассмотрении.

    Я забыл про кушанья и любовался, любовался необыкновенной красотой обыкновенного дерева. Как же, думал я, японцы достигают такого чуда?

    Позже, уже дома, я увидел по телевизору документальный фильм о японских мастерах-строгалыциках. Оказывается, в Японии давно процветает искусство снимать с древесины тончайшую стружку. В фильме был показан весь этот процесс — от заточки рубаночного ножа до выхода стружки, которую придирчиво рассматривает авторитетное жюри. Как я понял, стружка должна выходить из рубанка (кстати, японцы строгают не от себя, а к себе) совершенно цельной и минимально тонкой. Внешне она напоминает папиросную бумагу, только еще тоньше.

    Но более всего меня поразило в этом фильме то, как японцы затачивают железку. Оказывается, где-то в Японии есть гора, в которой находится месторождение природного точильного камня. И вот на этом-то камне (тщательно отобранном) и доводится до ума нож рубанка. Кульминацией этого важного процесса является момент, когда мастер осторожно убирает руки, а железка, прилипнув, остается стоять на камне под углом тридцать градусов! Фаска ножа шлифуется до такой степени, что между металлом и точильным камнем возникает молекулярное сцепление.

    Конечно, при строительстве собственного дома совсем необязательно состязаться с японцами, но хороший инструмент иметь надо. Он сделает ваш труд, и без того радостный, еще более радостным и приятным.